В тесной комнате - Джудит О`Брайен

— Ты появишься в пятичасовом выпуске новостей, Николь! — закричал он. — Брин сегодня не может. У нее аллергическая реакция на клей для накладных ресниц.

— Да ты шутишь!

— Неужели я похож на шутника? А ну-ка быстренько гримируйся, замажь свои веснушки!

И тут меня осенило! Это был мой великий шанс, мое везение! Я вспомнила одну из расхожих легенд старого шоу-бизнеса. В студию входит дитя, а выходит из нее звезда. Наконец-то мне подфартило!

За две минуты я покончила с гримом и уселась за стол. Я была собранной и готовой ринуться в бой. До эфира оставалась минута, еще минута и…

— Я здесь! Я здесь! — огласил студию несравненный голос Брин.

Кто-то одним махом столкнул меня со стула, в следующую секунду я уже увидела Брин Суон со слегка опухшими глазами, но с победоносным видом, готовую к своему явлению в эфире, готовую, как всегда, вещать о важнейших событиях дня и никогда не забывавшую придать своему лицу трагическое выражение, если речь шла о смерти или расчленении человеческого тела, или воссиять улыбкой, если в новостях сообщалось о счастливом спасении кошки, снятой с высокого дерева.

— Прости, Николь, — промямлил оператор. — Накладка!

— Черт возьми! Тебе почти что повезло! — сказал кто-то за моей спиной.

Меня дружески похлопывали по спине и качали головами, выражая сочувствие по поводу упущенной возможности.

— Скоро у тебя появится новый шанс, — с улыбкой пообещал режиссер. — Ведь приближается сезон ураганов!

Я бросила на него убийственный взгляд.

Это был печальный опыт. Но несколькими неделями позже случилось чудо. Брин Суон объявила, что уходит со студии. Ее контракт закончился, и она собралась перебраться во Флориду. Не успела эта весть слететь с ее уст, как я уже принялась строчить заявление, в котором просила предоставить мне ее место. Пока я его писала, мои губы непроизвольно складывались в улыбку. Это заявление было простой формальностью. Конечно, я заменю Брин. Я проявила такое ангельское терпение, держалась таким молодцом! Немногие женщины могли бы примириться с необходимостью демонстрировать по телевидению кошачьи туалеты.

Наконец-то настал мой час.

Ребята со студии угощали меня выпивкой, и никто не сомневался в том, что это место станет моим. Они, правда, были несколько удивлены моей прыткостью, тем, что я так быстро представила свое заявление менеджеру телестудии. На следующее утро я проснулась, страдая от похмелья, окруженная целой батареей огромных сувенирных стаканов из-под напитков… и узнала, что освободившееся место предоставлено не мне. На это место приняли женщину с «именем». Это была бывшая «Мисс Джорджия». У нее не было никакого опыта, если не считать умения отбивать такт жезлом под музыку Джона Филиппа Сузы. Но главным было то, что я знала ее с девятого класса средней школы.

Наша студия пригласила на это место Марту Кокс. Они сумели найти моего школьного врага, сыгравшего в этом случае роль Немезиды. Они нашли женщину, сманившую и отнявшую у меня жениха. И не было ничего удивительного в том, что скоро я стала причиной ее смерти.

Теперь вы понимаете, почему я не могла произнести речь по случаю поминальной службы.

Глава 2

В каждой средней школе, должно быть, есть своя Марта Кокс. Хотя прошло немало лет, но один только звук ее имени вызывает у меня неконтролируемую дрожь. Вот почему многие не посещают вечера выпускников средней школы, если у них нет уверенности в том, что их «Марты Кокс» на этом вечере не будет. Когда я была в старшем классе средней школы, Марта Кокс сидела прямо передо мной во время общего собрания, вертела головой и непрерывно хлестала меня по лицу своими прекрасно уложенными волосами. И в последующие четыре года она продолжала хлестать меня волосами по лицу.

Когда меня пробовали на роль Лори в «Оклахоме», роль, разумеется, досталась Марте. Вместо Лори мне пришлось играть тетушку Эллер. Что и говорить! Роль благородная, но большей частью героиня занимается тем, что сбивает масло на террасе, хлопает себя по бедрам и отпускает замечания по адресу «молодежи». В конце концов я косолапо удалялась со сцены.

Дальше все продолжалось в том же духе. Она получила роль Шерли Джонс, я — Уолтера Бреннана. На следующий год меня пробовали на роль Сары Браун в «Парнях и куколках». Люди до сих пор с восторгом вспоминают о том, как Марта сыграла эту роль.

Дело было не в том, что она играла так хорошо. И не в том, что Марта была бесспорной красавицей. Это было вовсе не так. У нее был очень забавный вздернутый детский носик, будто кто-то засадил в него мячом, слегка при этом расплющив. Однако, похоже, мужчины этого не замечали, как и того, что она без конца вертела головой и трясла волосами. Они просто находили ее красивой — и все тут.

Надо отдать ей должное. В ней был определенный шарм. Она всегда смеялась, очень мило и красиво хлопала ресницами и позволяла мальчишкам носить свои книги. Однажды я уронила свою связку книг и сказала своему приятелю, что они слишком тяжелы для меня. Но он не понял намека и посоветовал мне носить их в ранце за спиной.

Должно быть, она гипнотизировала их. До последнего класса Марта Кокс просто раздражала меня, пока не украла моего мальчика, а это была уже новая фаза. И я стала первой ее жертвой.

В тот год было решено, что на самом большом балу девочки будут приглашать на танец мальчиков. Я пригласила Марка, и… дайте-ка подумать… Не вспомню его фамилии. Как бы то ни было, я его пригласила. С моей стороны это было всего лишь учтивостью, бесхитростной и чистой. Казалось, он был слегка удивлен, потому что был еще только сентябрь, а танцы должны были состояться в середине декабря. Пригласить Марка на танец в сентябре было все равно что спросить малыша, начинающего ходить, когда он уходит на пенсию. Но следует запомнить, что он ответил «да». После нескольких часов, проведенных вместе в библиотеке, мы с ним познакомились ближе и подружились. Это был странный малый. Он был помешан на истории Джека Потрошителя и имел обыкновение писать мне записки, притворяясь, что он и есть Джек Потрошитель на распутье между двумя убийствами. Когда я вспоминаю о его причудах, сдается мне, что он был немного не в себе, но кто отличается здравомыслием в шестнадцать лет?

В последнюю неделю перед балом я почувствовала, что что-то случится. Марк больше не писал мне записок, реже виделся со мной, а в довершение всего признался мне, что встречается с Мартой. Она пригласила его на танец. И он, конечно, сказал «да». «Надеюсь, ты не в претензии?..»

По правде говоря, я была в претензии, и даже очень. Всю дорогу, пока я бежала домой из школы, из глаз моих лились слезы. Я готовилась к этому танцу в течение всего года. И платье мое было готово. Моя мать даже перенизала заново свою нитку жемчуга, и когда я вошла в гостиную, то увидела, что мое синее, как полуночное небо, платье разостлано на диване, а на нем лежит нитка жемчуга. Все вместе выглядело потрясающе. Но теперь у меня не было кавалера, и я уподобилась тем бедным девочкам, кто публикует свои предложения в колонке «Объявления» журнала «Семнадцатилетние». Из-за Марты Кокс я оказалась в числе этих несчастных, вызывающих у добрых людей сострадание, а у злых удовлетворение.